«Она не понимает, что я – мама!»

Аня родилась крепким и здоровым малышом. Владимир и Оксана, несмотря на то, что жили бедно, были очень счастливы – ведь это их первый общий ребенок. Маленькая Анечка ничем не огорчала своих родителей. Вовремя сообразила, для чего нужен горшок, вовремя сделала свои первые шаги, вовремя сказала первое слово и практически не болела. Казалось, ничего не предвещает беды.  Родители стали потихоньку собирать документы, чтобы отдать малышку в детский садик. Когда Анечке было 1,8 годика, уже все было готово для похода в детский сад, осталось сделать последнюю прививку:

– После прививки у нее температура поднялась до 41 градуса. Мы вызвали «скорую», а на следующий день приехала участковый врач. Она выписала антибиотик и сказала, что ничего страшного, температуру дали зубки, которые режутся, – рассказывает Оксана.

О том, что происходило с Анечкой дальше, лучше знает Оксанин муж, Владимир. Потому что Аниной маме пришлось поправлять собственное здоровье – в онкодиспансере. Но по выходу оттуда, она уже не узнала свою дочь…

– Она была умненькая, очень активная. А тут стала вялая совсем, отрешенная. А потом вдруг наоборот – возбудимая, почти не спит. Но самое страшное – стали замечать, что пропала речь, а поведение стало как у глухо-немого ребенка, хотя она все слышит. Аня перестала откликаться на свое имя, голоса, просьбы. Она не понимает, что «Анечка мы идем гулять», «Анечка  мы идем сейчас кушать»…Сейчас она сама не может есть, не понимает, что такое горшок, появилась боязнь новых помещений. Ничего не понимает.  Перестала понимать, кто мы, – говорят родители.

Начались бесконечные обследования. Оксана  и Володя продали частный дом, и въехали в новое жилье, оставленное по наследству. Все деньги уходили на младшую дочь – ее обследование в клиниках, покупку дорогих препаратов, которые выписывали малышке:

– Ребенок кричал сутками, соседи думали, что мы ее бьем. Все успокоительные, дорогие препараты, которые выписывали, действовали с точностью до наоборот. А лечение не принесло никаких результатов, – говорит Оксана.

Врачи в клинике только развели руками – помочь ничем не могут. Точный диагноз ребенку так и не поставлен. В ее медкарте, которую ведут в детской горбольнице,  психиатр записала – «гиперкинетическое расстройство поведения с расстройством развития речи, расстройством психологического развития неясной этиологии». Но врач говорит: этот диагноз – предварительный.
В декабре Анечке будет 2,5 годика, но что случилось с ребенком, медики до сих пор не могут объяснить. Владимир, отец Анечки говорит, один из врачей высказал предположение, что высокая температура, которая появилась после прививки, и дала толчок для развития психического расстройства. Но родителям уже не важно, из-за чего все произошло – главное, вылечить малышку. Хотя особых надежд на полное выздоровление Анины родители уже не возлагают.

«Нам посоветовали отдать ребенка в детдом»

Оставить Анечку одну нельзя ни на минуту.  Сейчас с ней сидит Владимир. Оксана после онкодиспансера вернулась на работу – на «АвтоКрАЗ». Родители хотели отдать Аню в детский садик, чтобы ребенок развивался, но поняли – теперь это проблема.

– Когда это произошло, в детском садике нам отказали, документы вернули, – продолжает Оксана. Говорят, идите ищите спецгруппу. Мы по садам походили, где это было возможно, нам сказали, извините, но такие места все заняты, заранее записываются. Но мы ж не виноваты, что она у нас такой стала… Собралась медицинская комиссия. Нам сказали, что ребенок не подходит ни под одну категорию, с которой они могли бы заниматься, ни под одну группу. И нам как минимум нужно подождать еще год. А чего ждать, чтобы все еще больше усугубилось?! Напоследок нам посоветовали отдать ребенка в детдом. Потому что мы – без средств к существованию, пускай ребенок временно побудет там. Я сказала – ребенка никому не дам. Я с этим жить никогда не смогу. Я сама детдомовская. И знаю, как это, когда защиты нет нигде.

Одна педагог все же решила заниматься с Аней. Ребенка приводят к ней два раза в неделю. Родители благодарны педагогу, но видят, что занятия даются ребенку с трудом. Оксана и Владимир говорят – они сами не знают, как вести себя с малышкой. Никаких рекомендаций от кого бы то ни было им добиться не удалось.

– Сколько писала, обращалась, какие игры нужны ребенку, какие игрушки, как себя с ним вести…
Сейчас стоит вопрос об оформлении инвалидности. Для этого Ане нужно пройти недешевую процедуру – МРТ. Но ребенок, который постоянно находится в движении, не сможет вылежать нужное время спокойно.

– Ребенка предложили на сутки положить в больницу. Она и минуты не вылежит спокойно. Врачи успокаивают – она же будет с мамой, но она не понимает, что я – мама, а он – папа! Если с нее штанишки тихонько снимаешь, она криком кричит. Врачи делали укол, так она вырвала шприц, расцарапала себе зад иглой.

Отвернулись близкие, помогают чужие

Близкие не спешат приходить семейной паре на помощь. Поддерживают  Владимира и Оксану чужие люди – семейная пара завела Анину страничку в социальной сети «Одноклассники». Родственники мужа отвернулись. Просто не общаются. Не помогает никто, кроме кумовей. Поддержки ждать неоткуда. Откликнулись чужие люди, они пишут, что добивайтесь… – говорит Оксана.
Через Интернет семейная пара связалась с московским психиатром. Почитав историю болезни, он предположил, что у девочки редкое психическое заболевание – афазия, и речь доходит до нее в форме бессвязных звуков.

«Мамы уводят от Ани своих детей, а она не понимает почему, и плачет»

Аня живет в своем, никому неведомом мире. Малышка проявляет интерес к другим деткам, увидев их, идет к ним, но играть с ними ей не дают:

– Во дворе нас стороной  обходят. Аня подошла к деткам, что в песочнице играются, взяла лопатку, а мамы сразу же детей  забирают.  Аня не понимает почему, и плачет…

В отличие от других детей Аня равнодушна к животным. Вещей, которые ее интересуют, немного.

– Она любит поездки троллейбусом, на водичку посмотреть очень любит. Стараемся по парку с ней гулять, чтобы успокаивалась…

В Центр ранней реабилитации детей-инвалидов Оксана и Володя еще не обращались. Говорят, что непременно сделают это. Но позже – сейчас бессмысленно: все равно нет денег на то, чтобы каждый день ее туда возить.

– На деньги от продажи дома мы купили компьютер, все в квартиру, провели воду. На лечение ушли колоссальные средства – тысяч 20 как минимум. Сейчас не осталось ничего. А лекарства продолжают выписывать. Кумовья как могут, так помогают: покушать принесут. Доход у нас 200 гривен – стипендия у старшей девочки, и 130 помощь на ребенка. Кумовья дали на первое время 150 гривен. Так что пока денег нет даже за мост ее перевозить…

Юлия Ивакина, директор Центра ранней реабилитации детей-инвалидов:

– Необходимо иметь представление, что с этим ребенком. Может, там  легкие нарушения речи, может серьезные. Ребенка нужно видеть, должно быть обследование. Иногда мы ограничиваемся тем, что даем маме рекомендации, консультации, как себя вести, и ребенок выравнивается, особенно, если он в детском саду в группе коррекционного развития. А если ребенок не ходит в сад, то это нестрашно, у нас свой ортопед, невропатолог, педиатр. Есть исключения из правил: диагноз поставили тяжелый, а ребенок, может быть, перспективный. Занятия мы проводим бесплатно, финансируемся за счет местного бюджета. Сейчас у нас занимается 145 детей. Но по положению, мы не принимаем детей с  эпилепсией и частыми судорогами, грубыми нарушениями психомоторного развития, со злокачественными образованиями.

В детские садики действительно принимают не всех детей, которые имеют отклонения, говорит главный специалист по дошкольному образованию Татьяна Баранник.

– В группу определяют только по решению областной медико-педиатрической комиссии. У нас есть группы, где занимаются дети с нарушением зрения, речи, слуха, опорно-двигательного аппарата, интеллекта… И по каждому направлению есть заболевания, с которыми мы детей не берем. В группу, где занимаются с детьми с задержкой психического развития, детей принимают только с трех лет. Потому что раньше тяжело определить уровень развития ребенка.  Если же диагноз ребенку не поставлен, то в детский сад его не примут. Надо знать какая помощь требуется ребенку –  может дефектологическая, а не обязательно психическая.

Сейчас в Кременчуге существуют 26 групп спецназначения при 9 детских садах.  В них обучаются около 300 детей. Татьяна Баранник отмечает – детей, которые страдают недостаточным психическим развитием, становится все больше.

– Мы держим это на контроле. Если надо будет, увеличим количество групп. Сейчас очередей нет, правда, могут быть случаи, когда не отдают ребенка в группу, потому что хотят определить его в детский садик, который находится ближе.