Кременчугские ГОРЦЫ

До ста лет доживают лишь единицы. Их продолжительность жизни зависит от таких факторов, как генетика, окружающая среда, в некоторой степени от темперамента и, собственно, желания жить. В родном Кременчуге, людей, которые перешагнули столетний рубеж, к сожалению, осталось не так уж и много, всего 11 человек. С некоторыми из них посчастливилось пообщаться «Телеграфу».

– Ой, тяжело уже. И напимши, и наемши, и в чистоте, и кормят, абы только была довольна. Ан нет, уже не могу. Уже бы скорей туда. Глазы совсем не открываются. Чую совсем плохо. Но я все хорошо помню, ум не потеряла, все понимаю, все знаю. Как скажет мне дочь, так я и делаю. Каждый раз Господа благодарю, что ум я не потеряла.

- Когда была сила работать, кем трудились?

– Ой, я все могу делать. Я сельская. Работала в колхозе сразу на бригаде, а потом по хозяйству пошли. Мазали, пряли, коноплю рвали, мочили, мяли. Работали мы раньше как каторжане. Воспитывала своих шестерых детей и троих приемных. Все успевала делать. Декрету не давали после родов. Неделю побыла дома – и на работу давай иди. 

Она у нас невредная, добрая, – рассказывает дочь Пелагеи Ивановны. Знаете, бывают старики вредные.

– А я не командую, что дали, то и ем, – продолжает долгожительница. – И никогда в кастрюли не лезу, мне что насыпали в тарелки, то я и кушаю. Всегда спрашивают у меня «чего ты хочешь? Чего тебе купить?». Говорю, что есть того и хватит. Переедать не нравится мне. Поела немножко и хватит. 

– Доктор говорит, что здоровье у нее в порядке для ее возраста, давление 120 на 80, – рассказывает дочь Пелагеи Ивановны. 

– Ножки болят. Стоять тяжко. Не знаю, сколько мне еще осталось, – говорит Пелагея Ивановна. – Отец мой жил 106 лет. Все зубы были целые. В молодости 70-ку  гвоздь перекусывал зубами. А потом, как-то поехал в поле сеять, вернулся пешком домой, 10 км шел, а в 10 часов ночи и помер. Вот и мне досталось так жить. Всю жизнь в горе: война да война, детей потеряла, голод за голодом. Но я считаю, что Господь есть на свете, если бы Бога не было, я бы не жила. Бог меня наградил за правду, за доброту, за то, что чужих детей любила как своих. Я их не обижала. Но за детей мне государство ничего не доплачивало. 

На 100-летие Янукович нас поздравил, а мэр Кременчуга – нет

– А сейчас каждый месяц за 100-летие нам городские власти доплачивают 200 рублей. Но деньги никто не приносит нашей бабуле. Я спросила: «а если бы бабушка одна жила? Как тогда?». Но это еще не все. Нас на столетие поздравила полтавская администрация, прислала нам 500 рублей. Мы получили поздравление от президента Януковича, нас поздравил наш территориальный центр, что на Молодежном, а глава города не поздравил. Мы ждали день, второй, потом я звоню в городскую приемную, а мне секретарь говорит: «Должны были…». Потом проходит время, нам позвонили с мэрии и сказали «Вы извините… Вы извините…». Я лишь ответила: «Ну, спасибо и на этом». 

Рукодельничаем

– Ой, что я только не делала, и дорожки ткала, и веники вязала и одеяла шила, и корзины плела, и свечи сучила, и сукна шила, в которых богу молимся, а всем людям ходила по селу наряжала красавиц. Приглашали меня. На все село мастерица была. Потом ходила учить плести дорожки с заборчиками и переборами, восьмеркой, цветы плести.

– Так это все на продажу или в дом?

– Какие там продажи! Для людей все делала. А сколько поткала им. А веников сколько перевязала, по три тысячи штук сдавала. И все это ногами вязала. На веревку, да на кольцо. Вот и ноги пропали.

– Чего вы бы сейчас хотели?

– А что мне еще мечтать? Я уже все имею. 

– В нашем роду жил прадедушка долгожитель, это мне моя бабушка говорила. Но так долго жить дуже трудно, и дуже много я в жизни пережила, – рассказывает Мария Никитична. – То революция была, то война… С 13 лет ходила по наймам. Я грамотная, окончила три класса. Любила одеваться красиво с детства. Отец сказал: хочешь одеваться иди заробляй та и одевайся. Вот я и пошла за 13 рублей в месяц. Мало это было, но вернутся домой к отцу, не могла. Стыдно было выглядеть лодырем.  

– А что вы делали? Детей нянчили у хозяина?

– Нет. Работала на бахче. Полола, все делала. Огурцы собирала. Хозяин однажды подошел к нам и говорит: «Яки ж вы, дитятки, худи та мали, что с вас можно спросить?». Я у хозяина  шесть месяцев жила. Хозяйка моя была как мама мне. Когда я месяц прожила, она мне зарплату дала и спросила: «А что ты хочешь себе купить?». Ответила: «Хочу туфли». Купили, а потом  мне их надеть некуда было. Все время работала. Деточка моя, вы сейчас живете в роскошный век. А что мне, мне уже аж бегом нужно умирать (смеется).

– Мария Никитична только 15 лет в Кременчуге. На улицу не выходит только несколько лет. Однако всегда просит какое-то задание, чтобы двигаться. Не хочет сидеть на месте. Например, посуду помыли, а она вытирает тарелочки. Знаете, она всю жизнь трудилась, – рассказывает дочь Марии Никитичны. – Сейчас ей 100 лет, а она не участник войны, не дитя войны, никто. Я,  дочь, 1939 года рождения имею статус «дитя войны», а она нет. Петр Хоменко приходил к нам, обещал заняться этим вопросом. Мы писали везде, и нам ответили, чтобы свидетелей давали. А каких свидетелей, когда человеку 100 лет.

Михаил Сергеевич Зятиков отметит столетний юбилей шестого ноября. Его родственники рассказывают, что по сей день он самостоятельно делает покупки на рынке, отправляясь туда на инвалидной коляске, хозяйничает по дому, а на вопрос «на сколько вы себя чувствуете?» улыбается и отвечает так: «чувствую себя на все 100, но, знаете, на нормальные сто! Всегда надеюсь только на свои силы, и не признаю никаких талисманов». 

Михаил Сергеевич, не верит в Бога, не смотрит телевизор, дабы не раздражаться и не портить зрение, не особо потчует пилюли, потому что считает, что медицина вредна. Не любит переедать, его любимое блюдо – чай вприкуску с сухарями. Продуктами номер один на столе всю жизнь считал и считает – сыр, творог, масло, мед, борщ, мясной супчик под названием «смешной», все натуральные продукты.

– Никогда не злоупотреблял спиртным. Хотя во время войны на фронте нужно было  иногда и пригубить хорошенько. Без этого там никак нельзя было, – рассказывает Михаил Сергеевич Зятиков. – Я считаю, что до самой смерти нужно шевелиться и бороться, потому что движение – это главное. Если ты будешь лежать, мышцы все застынут навеки.  Каждый новый день начинается у меня с движения, с борьбы. Множество людей до сих пор не верят, что мне 100 лет.  

– Михаил Сергеевич сильный и крепкий еще. «Ходит» на мост, с моста, без нас, как Мересьев, – комментирует родственница долгожителя.

Михаил Сергеевич  за свою жизнь освоил несколько специальностей. Работал кузнецом, землекопом, забойщиком, взрывником, мастером, начальником участка. Рассказывает, что для его карьеры четырех классов образования хватило, но было бы неплохо, если бы добавил пару классов.

Раньше много трудились все. Того, кто не хотел – называли лодырем. А сейчас что? Полные города лодырей. Представьте, чтобы заработать на булку хлеба, которая стоила 800 рублей, нужно было трудиться за зарплату 200 рублей в месяц. Это было сразу после войны, – комментирует долгожитель. 

– Михаил Сергеевич, а времена изменились, как считаете?

– Ну конечно. Но все равно я считаю, что никто не даст нам нормальной жизни кроме социализма. Если, конечно, он не лживый, а настоящий, коммунистический.

– В выборах принимаете участие?

– Нет. Ко мне никто не приходит и мне не за кого идти голосовать. Я никого не знаю, кроме Ирины из территориального центра. Но политикой интересуюсь всегда. Много прочитал исторических книг в молодости, настолько много, что зрение стало садиться. Сейчас читаю газету «Коммунист».

– А как обе ноги потеряли?

– Около пяти лет назад ампутировали. Сначала одну, потом другую. Послевоенные осколки дали о себе знать, началась гангрена. Операции под общим наркозом выдержал нормально. Даже ничего не чувствовал. Перед операцией хирург только спросил: «Зятиков, вот так будем резать», а я ему показываю, нет, вот здесь, чуть подлиннее. Торговались (шутит Михаил Сергеевич). Одна нога зажила за 14 дней, другая за три месяца. Вообще, считаю, что мне уже пора на мусорку (улыбается долгожитель). Устал. Ни к чему так долго жить. Хотя, я всем доволен.