Кременчужанин Олег Фещенко: В Афганистане было две радости – письма из дома и баня

Олег Фещенко сейчас возглавляет общественную организацию «Объединение ветеранов войны и военных конфликтов «Боевое братство». Но около тридцати лет назад 26-летний старший лейтенант по собственному желанию отправился в Афганистан. За два года войны на чужой земле он получил орден Красной Звезды, орден «За службу Родине в Вооруженных силах СССР» третьей степени, и невредимым, будучи уже капитаном, вернулся домой:

– Я сапер. В Афганистане был парторгом 130-го отдельного инжерно-саперного батальона 130-й воздушно-десантной дивизии (Витебской). По собственному желанию попал в десантные войска, – рассказывает Олег Фещенко.– Если ты профессиональный военный – должен воевать, родину защищать. Большинство офицеров в то время стремились приобрести боевой опыт. И тут мой друг, который уже был в Афганистане, спрашивает: «Олег, ты меня заменишь?». Я, конечно, согласился.

– Вы знали, что там творится?

– Военнослужащие между собой делились. Знали, что самое главное – не попасть в плен, ведь тогда придется себя взорвать, чтобы не пытали. Когда летели в Афганистан, некоторые товарищи ужасы всякие рассказывали… Потом оказалось, те, кто байки травил, там еще и не были.

– Жена не возражала, что на войну отправляетесь? У вас был маленький сын…

– Тогда не особо спрашивали: служба есть служба. Учебная дивизия ВДВ – это 10 тысяч личного состава, специалистов готовили для десантных войск всего СССР.

– Какие первые впечатления по прибытию?

– Когда снижался в Кабуле – я летел на АН-12–посмотрел в иллюминатор. Вижу – ракета за нами. Думаю, это уже все – обстреливают. А это, оказывается, тепловые ловушки – они нужны, чтобы при обстреле не сбили самолет или вертолет. Приземлились. Жара. Стою со своим чемоданом. Вижу, как разгоняется другой АН-12 – военно-транспортный самолет. И тут появляется вертолет афганских ВВС МИ-8. На моих глазах отбивает у самолета полкрыла. Я только прилетел, а тут такое творится!
А вообще, атмосфера в Афганистане между своими была человеческая. Проводили отбор среди офицеров, солдат. За недостойное поведение – пьянку, порочащий поступок, непрофессионализм – отправляли раньше срока домой, а это – позор. Дедовщины я не видел. Если в горы шел новоприбывший военнослужащий, который еще не привык к местности, ему помогали нести часть снаряжения. Десантник в горах–это вьючная лошадь, которая тянет все на себе. Продукты на три дня, боеприпасы… Один тащит ствол от миномета, второй – плиту, третий – треногу, следующий – четыре мины. Помимо того, что у тебя автомат, снаряжение, бронежилет, каска. А зимой еще и валенки, печку с собой брали.

– Много ваших товарищей погибло?

– Когда дивизией командовал Павел Сергеевич Грачев (экс-министр Вооруженных Сил РФ – ред.), главная установка была – не терять личный состав. Возвращается дивизия – подводим итоги: сколько «духов» замочили, гранатометов, минометов, боеприпасов взяли. И если у кого-то ранение, пусть даже легкое, оценка – «два». Никаких наград или поощрений, потому что главное – сохранить жизни. Его лично Горбачев так инструктировал. Потому во время боевых операций наши потери были минимальными. Если что и случалось, то, как правило, по невнимательности: передернул затвор, выстрелил себе в ногу или боеприпасы разобрал, которые не положено было. Как-то один «отличник» что-то не так навел – попал в своих же. Девять человек сели пообедать, несколько из них погибло. А на боевых заданиях работали грамотно и профессионально. За два года наша дивизия потеряла на войне, наверное, два десятка человек.

«Вместо меня убили другого»

– Вы работали сапером. Это, наверное, самая опасная работа – нет права на ошибку.

– Был случай, когда меня должно было убить, но погиб другой. Я был в горах с разведдивизией, также там десантировалась разведрота 350-го полка. На привал мы пришли вместе. Пообедали. Подошел командир 350-й разведроты, сказал, что они уже поели и хотят отправиться первыми. А должна была идти наша рота, я впереди – с группой саперов. Но они первыми вышли, прошли метров 60 по хребту… В пещере «дух» сидел – он и убил того, кто шел первым. На его месте должен был быть я. Судьба такая…

– Какой момент показался самым страшным?

– Спустился я с горы вниз – уничтожить вражеские боеприпасы. Подорвали. Возвращаюсь обратно на ночевку. На посту нужно назвать пароль – например, сегодня это цифра 5. Если часовой говорит «один», ты должен сказать «четыре», если «два» – тогда «три». А я иду – и тишина. Никаких вопросов никто не задает. Стараюсь специально шуметь – вдруг сейчас дежурный испугается, без всяких разговоров выстрелит. Погибну по глупости. Начинаю кричать. А он, оказывается, прикемарил на посту.

– С чем приходилось сталкиваться во время боевых действий?

– Был случай, когда колон­на 40-й армии заехала в карьер без достаточной охраны – «духи» их окружили и поубивали. Камнями забросали, звезды на спинах вырезали. И женщины там были. Нашу дивизию подняли по тревоге, но когда мы туда приехали, было уже поздно.

– Как вы смирились со смертью на войне?

– Человек ко всему привыкает. Как-то погиб один сержант: зачем-то полез в контейнер с минами – его ранило осколками. Госпиталь рядом, но он много крови потерял – несмотря на то, что оперировал главный хирург Вооруженных Сил, спасти не удалось. Отправило меня командование в морг – нужно провести экспертизу, взять заключение. Зашел туда. Стоит подполковник, спрашивает: «Ну что, на вскрытие будешь смотреть или за дверями подождешь?». Выпил – и к делу. Он там все время «под наркозом», ведь как можно жить, когда вокруг лежат гробы деревянные, из грубых досок, внутри – нормальный, обычный гроб, а там еще один, металлический. Смотришь, как товарищи носят тела своих боевых друзей, сортируют их, одевают, запаивают в гробы... Ты с этим парнем – молодым, красивым – еще вчера разговаривал, а теперь он тут лежит… Подполковник грудину разрезает, достает метал­лической ложечкой кровь… Потом вынимает легкое, куда осколок попал, показывает, что оно аж сморщилось. Мне стало не по себе…

– Вам приходилось убивать?

– Приходилось стрелять, думаю, что попадал. Мины, которые ставил – наверняка были погибшие. Но это обыкновенное дело на войне. Я знал, что это противник, причем очень коварный. Поэтому абсолютно никаких угрызений совести. У них были автоматы Калашникова китайского производства, минометы, реактивные снаряды и даже танк. Они воевали, как партизаны, из-за угла.

«Все делалось на наших штыках»

– У «духов» – или душманов, как их называли – коммерческий подход. Это у нас интернациональный долг, надо помочь афганскому народу. А у них: пошел, купил в Пакистане мину, поставил где-то на обочине… Наша техника взрывается, а он за километр овец пасет – якобы мирный житель. И видит, кто подорвался вместе с техникой–сколько человек, солдат это или офицер. Потом ему за это платят. Если колонна остановилась, саперы идут и проверяют. Если найдут мину – «дух» в убытке останется, ему никто ее не оплатит. Больше всех специалисты по зенитно-ракетным комплексам получали. Их долго учили на базе в Пакистане. Если сбивали наш истребитель или вертолет, становились богатыми людьми – на всю жизнь себя обеспечивали. Но было всего два пуска: если первый раз промахнулся, могут еще простить, но если и второй – свои же расстреливали, потому что плохой специалист… Душманы – коварный народ. Идут, например, дедушка с внучком по дороге, просят подвезти. Провезли их 20-30 километров, дали сгущенку, галеты, консервы. А дед потом ставит мину–и мы на ней подрываемся. Многие «духи» одевали паранджу, как женщины.

– А какие были отношения с местным населением?

– Мы строили отношения по-человечески. Военные предлагали не вмешиваться, стоять гарнизонами, форпостами, чтобы местная власть сама управляла. Но на практике оказалось сложнее. Я участвовал в военно-политической операции в одной провинции. Мы туда приезжаем, выбиваем «духов», они убегают. Местное население выбирает себе власть. Как только мы уходим, «духи» спускаются, власть – убегает. Все делалось на наших штыках... Я не люблю, когда говорят, что это была неправедная война – мы с честью и достоинством выполняли свой воинский долг.

На войне пекли блинчики, а перед боем мылись в бане

– В Афганистане было две радости – письма из дома и баня. Отправляясь в бой, вся дивизия мылась. Вернулись – хоть в два часа ночи – пока не помоемся, спать не ляжем. А так два раза в неделю в баню ходили – хорошая парилочка, бассейн…

Еще к нам приезжали артисты. Розенбаум играл, практически сидя на кузове КамАЗа. Кобзона видел – прошел мимо меня, поздоровался. Я еще подумал, кто это такой знакомый, а все вокруг забегали. Оказалось, он шел в военную комендатуру.

А еще на войне блинчики пекли. Возьмут в столовой муки, масла из фляги, воды – и на костре жарят, а то и на пластите. Первым делом угощают командира – потому что от него, его решений и того, насколько правильно он умеет руководить, зависит их жизнь.