«Клапаны респиратора становились бурякового цвета»: воспоминания кременчужанина-ликвидатора последствий аварии на ЧАЭС

22-летнего Владимира отправили через военкомат на ликвидацию последствий аварии на Чернобыльской АЭС. На тот момент он был сержантом запаса, недавно отслужил в армии. Сегодня Владимиру 56, но он хорошо помнит, как всё происходило.

Армейское фото Владимира. За два года до Чернобыля

- Как и когда вы получили повестку?

- Это было в середине мая. Когда принесли повестку, я был не дома, её забрали родители. Сбор призывников запаса (солдаты, сержанты, офицеры) состоялся в помещении дворца культуры «КрАЗ». Мы были прикреплены к Чапаевской дивизии, которая дислоцировалась в Лубнах.

Когда мы зашли в фойе «КрАЗа», нас сразу же закрыли там, выйти было невозможно, на дверях поставили охрану. Решение, отправлять ли нас в Чернобыль, не могли принять в течение суток, до следующего утра. Нам пришлось спать на полу, без каких-либо условий, просто на своих вещах. Кроме того, никто и ничего нам не объяснил.

Уже утром на следующий день подали автобусы, и мы поехали под Пирятин. Прямо в поле разбили лагерь, привезли передвижную кухню, ночью было холодно – мы разводили костры и грелись, спали прямо на земле. Так мы провели около недели.

Ситуация сложилась внештатная, спонтанная – мы слышали, что даже наше руководство было в растерянности и точно не знало, что делать. До последнего колебались, будет ли участвовать наша часть в ликвидации.

Чапаевская дивизия включала в себя приблизительно 5 тысяч человек. Я был младшим сержантом.

Через какое-то время всё-таки прибыли машины для отправки в Чернобыль. Нашему взводу достался ЗИЛ-130 с открытым верхом. Мы ехали 18 часов в этой открытой машине, температура ночью резко снизилась, а нас переодели в летнюю форму и выдали плащ-палатки и комбинезоны ОЗК. Когда стало холодно, нам пришлось их надеть на себя, потому что ничего другого у нас не было. Мы шутили, что со стороны похожи на каких-то пришельцев.

Нас привезли к пункту назначения – селу Окопы Гомельской области Беларуси, и дивизия начала обустраиваться. Мы разместились на большом поле, окаймлённом лесом.

Сами установили палатки, в которых жили по 4-5 человек. Буквально за два часа вытоптали всю траву на этом огромном поле. Мы встретили местного жителя, который со слезами на глазах рассказал, что это его сенокос, где он заготавливает траву для своего скота, а теперь она вся уничтожена.

- Что вы должны были делать в Чернобыле?

- Нам объяснили, что после взрыва основная часть радиоактивного выброса легла на определённой территории. Этот очаг нам нужно было огородить колючей изгородью.

Для выполнения этой работы мы покидали лагерь, ехали через несколько брошенных сёл и проходили контрольно-пропускные пункты, на которых дежурила милиция. Картина была жуткой – всех людей из сёл эвакуировали, а домашние животные: свиньи, куры, гуси, которых оставили впопыхах здесь, бродили в поисках еды. Вокруг стояли заброшенные фермерские поля, засеянные разными культурами. Эта картина напоминала апокалипсис.

Непосредственно возле места нашей работы на двух параллельных путях мы видели два поезда – товарный и пассажирский. Их так и бросили на рельсах. Также мы видели «кладбище» заброшенных машин и автобусов, которые были задействованы при вывозке людей во время эвакуации. Когда население вывозили из зоны отчуждения, пересаживали в «чистый» транспорт, а этот так и оставляли, после чего ограждали рабицей.

Нам поставили задачу валить лес, но для этой работы выдали топоры без заточки, которыми невозможно было срубить дерево. Смешно и сказать, но нам пришлось точить инструмент кустарных способом, о бетонные столбы электропередач.

После сноса деревьев оставались пеньки, для их удаления нам привезли бензопилы. Когда мы стали задавать вопросы, почему нельзя было сразу пилить деревья бензопилами, нас начали пугать особым отделом, давая понять, что мы не имеем права голоса.

Мы работали в защитных респираторах, в которых была целлофановая прослойка. Никакие защитные костюмы не были предусмотрены. Днём было жарко, от дыхания в респираторе собиралось много конденсата, периодически приходилось выливать оттуда скопившуюся жидкость. Однако когда нам привозили обед, естественно, средства защиты мы снимали, чтобы поесть.

При дыхании в респираторе клапаны, через которые мы вдыхали, становились бурякового цвета. Чувствовалось сильное першение в горле? как будто у тебя ангина. Нам объяснили, что это происходит из-за распада элемента йода. Периодически респираторы приходилось менять.

После зачистки леса следующим нашим заданием стало копание ям – в них устанавливали столбы для изгороди. Позже инженерные войска натягивали сверху колючую проволоку.

- Как вам жилось в лагере?

- После возвращения в лагерь мы обязательно проходили обеззараживающий душ в специальных палатках, а технику обрабатывали раствором.

Изначально в нашем лагере не были построены туалеты, и люди ходили справлять нужду прямо в лес. При таком количестве людей из-за антисанитарии и жары могла начаться эпидемия. Пригнали машину, которая вырыла траншеи, на них сверху положили доски, таким образом соорудив подобие туалетов. И только через неделю построили более-менее цивилизованные туалеты.

В одну из ночей лагерь накрыл сильный ливень. Когда какая-то вещь дотрагивалась к брезенту палатки, та моментально пропускала воду. У нас промокли постельные принадлежности, а утром нас всё равно повезли на работу, несмотря на ливень. Сушить вещи было негде, пришлось разводить костры и просушивать всё прямо над огнём.

- Было ли у вас оборудование для определения радиации?

- Нам привезли оборудование, которое предназначалось для определения радиации при атомном взрыве. Оно показывало значения в рентгенах, а здесь была радиация в миллирентгенах. По сути, эти приборы были бесполезны. Сержантскому составу выдали японские накопители, которые вешались на карман. По отправлении домой по ним определялась полученная доза радиации для всего взвода (30 человек). В документах при возвращении домой мне указали, что у меня она составила 0,894 рентгена.

В дивизии было много молодых парней, у которых ещё не было детей, которые учились в техникумах и институтах. Через время приняли решение их отозвать и привезти им замену. Я попал в их число, так как учился в техникуме и должен был сдать сессию, детей у меня тоже тогда не было.

Я хорошо помню этот момент: мы находились на работах, когда приехала машина, и начали пофамильно называть тех, кому привезли замену и кто должен был ехать домой.

Нас так быстро увезли с Чернобыля, что мы даже не переодевались. Одежду, в которой работал, я сложил в сарай около дома, и так она пролежала пару месяцев. Позже пришлось ехать в Лубны, чтобы сдать форму под отчётность. Я потерял пояс – за него с меня высчитали деньги.

В целом я пробыл в зоне отчуждения месяц. А тем, кто остался, пришлось работать в непосредственной близости от Чернобыля – они дезинфицировали близлежащие к нему населённые пункты. Мои товарищи пробыли там больше трёх месяцев.

В дальнейшем Чапаевскую дивизию расформировали, потому что всех, кто был к ней прикомандирован, списали из запаса воинской службы. Через год меня хотели призвать на переподготовку, но когда увидели в военном билете отметку, что я был в Чернобыле, отправили домой.

- Как изменилась жизнь после Чернобыля? Какие льготы у Вас теперь есть?

- Каждый год я прохожу обследование. Во время одного из своих походов к стоматологу я узнал, что удалённые зубы чернобыльцев отправляют на исследования в Полтаву. Это связано с тем, что радиация накапливается в костных тканях.

Я имею право бесплатно лечь на оздоровление в водолечебницу или поехать в санаторий. Когда я работал, то мог ходить в отпуск в удобное для меня время; на 10 лет раньше ушёл на пенсию. Также у меня есть льготы на оплату «коммуналки» и проезд в городском транспорте.